Зачастую ПОЛИГРАФ называют ДЕТЕКТОРОМ ЛЖИ, но этот термин некорректен, поскольку вводит общественность в заблуждение. Этот чудо прибор не читает мысли и не может обнаруживать ложь, а всего лишь регистрирует физиологическую активность и изменения ее параметров. Он выявляет не ложь, а только реакции нервной системы, которые с определенной долей вероятности могут свидетельствовать о лжи. По физиологическим реакциям нельзя точно установить природу вызвавшего их процесса (положительная или отрицательная эмоция, ложь, испуг, боль, какие-либо ассоциации и т. д.). В настоящее время нет никакой другой возможности обнаружить ложь, кроме как опосредованным путем, поскольку 100%-надежного паттерна физиологической активности, характерного для лжи, просто не существует. Вот поэтому, подчёркиваем, что 90% зависит от специалиста-полиграфолога! Не ошибитесь с выбором!
Детектор лжи и бизнес 👍🏻
Все происходило на наших глазах за последние без малого пятнадцать лет: детектор лжи, воспринимавшийся в России поначалу как нетрадиционная техника из арсенала контрразведки, постепенно вошел в обиход у правоохранительных органов, затем был принят на вооружение службами безопасности крупных коммерческих структур. А теперь и малый и средний бизнес все чаще обращается за специфической и вполне доступной услугой – детекцией лжи.
Объективно-субъективный метод
Детекция лжи или психофизиологическое исследование с использованием полиграфа – процесс, в котором задействованы три «участника»: сам аппарат-полиграф, специалист-полиграфолог и испытуемый.
Полностью объективной стороной в этом процессе можно считать только сам прибор. Его, собственно, не совсем правильно называть «детектором лжи». Это название к нему приклеилось в 1915 году с легкой руки американского психолога и юриста Уильяма Марстона. В действительности, прибор не имеет дела с такими категориями, как правда и ложь, он просто беспристрастно и точно фиксирует даже незаметные глазу психофизиологические реакции, возникающие у испытуемого в ответ на вопросы, задаваемые оператором. Это просто продвинутое медицинское устройство, которое в своем современном варианте имеет размер чуть больше очечника, подключается к компьютеру или ноутбуку и способно с помощью датчиков одновременно отслеживать до 12 различных параметров — кожно-гальваническую реакцию, артериальное давление, кардиоактивность, моторику, верхнее и нижнее дыхание, и проч. Не зря его называют «полиграфом» — от лат. «многописец». Человек способен, да и то с большим усилием, которое не ускользнет от внимания опытного полиграфолога, контролировать лишь некоторые из этих параметров. Так что в объятиях щупалец-датчиков испытуемый становится в определенном смысле физиологически «прозрачным», легко читаемым.
Субъективизм метода начинается, коль скоро речь заходит о людях, принимающих участие в исследовании. Корректность результата во многом зависит от оператора полиграфа: как он строит опрос, какие уточняющие вопросы задает и как интерпретирует полученные с помощью прибора данные.
Привести к ошибке может и поведение испытуемого. Прибор выявляет лишь его критические реакции в ходе тестирования, а таковые иногда возникают вне связи с ложью или правдой, а по какому-нибудь постороннему эмоциональному поводу. Отказ пояснить «эмоциональный всплеск» заставит полиграфолога думать, что информация скрывается, и он может придти к ошибочному выводу.
Что до попыток сознательно ввести в заблуждение полиграф… Автор этих строк специально несколько раз проходил тестирование. Один раз по уговору с самим полиграфологом «спер» его мобильник и спрятал в кармане, а задачей специалиста было выяснить, в какой именно. В другой раз был разыгран обычный «цирковой» номер – я загадал и записал на бумажке цифру от 1 до 5. И оба раза был «расколот» с помощью полиграфа минут за 5-10. Несмотря на то, что применил почти весь арсенал средств, сведения о которых почерпнул из интернета: декламировал про себя стихи (ни Бальмонт, ни Маяковский, как выяснилось, не помогают), напрягал и расслаблял конечности, прикусывал язык, и т.д. Оператор полиграфа всякий раз чутко улавливал мое пассивное сопротивление, и немедленно призывал к порядку:
— Не отвлекайтесь, не напрягайтесь, не мучайте себя!
Саботировать исследование таким образом можно. Провести полиграфолога – вряд ли. Догадайтесь, в каком ключе он интерпретирует ваш саботаж?
И знаете, что самое обидное в полиграфе? То, что тебя «сдает» твое собственное тело, ябедничает на тебя – вот этому человеку, сидящему рядом, за экраном! Это, наверно, больше всего и раздражает противников метода.
Правдоискательство – старинная страсть человечества. Почти в каждой культуре в древности существовала практика так называемой ордалии (от лат. «божий суд»), тоже основанная на психологических и физиологических реакциях человека. Если судья за недостатком улик не мог придти к однозначному решению, он заставлял истца и ответчика пройти через специальное судебное испытание, в полной уверенности, что «всевышний вмешается и спасет невиновного». Естественно, все это обставлялось соответствующей религиозной церемонией. Древние арабы заставляли тяжущихся лизнуть раскаленный клинок. У человека неправого, что называется, «пересыхало во рту», и он получал серьезный ожог, который становился доказательством его вины. Менее жестоким было испытание рисовым зерном в Древнем Китае: в рот нужно было набрать пригоршню риса, а затем выплюнуть. Предполагалось, что виновный из-за той же сухости во рту не сможет это сделать быстро, и рис у него останется сухим. Н. М. Карамзин в «Истории государства Российского» упоминает об испытании железом и водою в Древней Руси: тяжущийся, чтобы доказать свою правоту, должен был прикоснуться к раскаленному металлу или вытащить кольцо из кипящей воды. Отголоски тех древних ордалий существуют до сих пор в судах многих стран в виде присяги на Библии и торжественной клятвы говорить «правду и ничего кроме правды».
В современной истории одним из первых, кто занялся практическим применением научно обоснованных способов детекции лжи, стал известный итальянский криминалист Чезаре Ломброзо. В конце XIX века он сделал отправной точкой исследований измерение частоты пульса и характера дыхания допрашиваемого. Дальше началось совершенствование техники и методологии. С самого начала, в 10-20-е годы прошлого столетия в этом очень преуспели американцы. К концу 30-х годов в США уже вовсю выпускались серийные аппараты-полиграфы, а полиграфологи предоставляли услуги частному бизнесу. В СССР проблемами детекции лжи начал заниматься талантливый психолог Александр Лурия, в дальнейшем академик АПН СССР. Его методика была не столько аппаратной, сколько психологической, и даже стала было успешно применяться в криминалистике. Однако все работы были свернуты в 30-е годы. Все-таки выбивать признательные показания с помощью «форсированных допросов» чекистам показалось гораздо сподручнее, чем исследовать правду и ложь. Отечественные спецслужбы вспомнили про детектор лжи где-то в 60-е, когда прокатилась череда досадных провалов наших агентов за рубежом. Даже безупречно подготовленные разведчики одной из самых эффективных спецслужб социалистического блока — восточногерманской «Штази» — сыпались на тестировании, которое проводили с помощью какой-то нелепой американской машинки!
Проверки корректности метода, которые то и дело устраиваются в разных странах, в том числе и независимыми экспертами, показывают результат в пределах от 80 до 95%. Достаточно большой разброс – опять-таки проявление определенной субъективности метода и различия условий, в которых эти проверки осуществлялись. Наши российские «спецы», особенно те, кто работает с полиграфом уже не один десяток лет, обычно гарантируют показатель в 95-99%, в зависимости от поставленной задачи.
«Исповедуйся, сын мой!»
Портфель заказов компаний, предоставляющих услуги по исследованиям на полиграфе частному бизнесу в России, на 70-80% состоит из различного рода кадровых проверок, и на 20-30% — из служебных расследований конкретных фактов хищений. Стоимость детекции лжи составляет в среднем $ 100 –200 за тестирование одного человека, в зависимости от глубины исследования. Возможно абонентское обслуживание и небольшие скидки при значительном объеме работ. article_3_2.jpg
Что касается кадровых проверок, работа полиграфолога с заказчиком строится по следующей схеме. Сначала проводится встреча с руководителем и отмечаются все «факторы риска», по которым предполагается устроить тестирование персонала. Опытный руководитель обычно представляет себе, какие угрозы существуют у его бизнеса и на чем его предприятие может терять деньги. После этого уточняется стоимость работ. Далее полиграфолог готовит вопросы для исследования. По согласованию, специалист проводит тестирование либо на своих площадях, либо выезжает к заказчику. Непосредственная работа с «телом», как выражаются полиграфологи, продолжается от одного до двух часов. Сотрудника просят подписать заявление о добровольном согласии на проведение исследования. Все-таки, по Конституции человека нельзя принуждать свидетельствовать против самого себя. Так что отказаться можно – либо совсем, либо на каком-то из этапов тестирования, но… Понятно ведь, какие выводы из отказа сделает руководитель! Поэтому отказы на практике случаются чрезвычайно редко. Исследование предваряет предтестовая беседа, в ходе которой полиграфолог поясняет суть метода, объясняет невозможность скрыть что-либо от полиграфа, и рассказывает, о чем будет идти речь во время опроса. Этот ритуал настолько убедителен, что иногда испытуемый готов рассказать все еще до включения прибора. Сам опрос начинается со своеобразной разминки: испытуемому перечисляют различные имена, включая его собственное, а он на все вопросы должен ответить «нет». Так выявляют индивидуальные реакции, потому что каждый человек лжет по-своему. Потом, когда смотришь на графики на экране монитора, сам удивляешься, как невольно, без ведома разума, откликнулось твое тело на собственное имя. Далее следует опрос, в конце которого по выявленным критическим реакциям испытуемого просят дать пояснения и задаются уточняющие вопросы. Открытость испытуемого может помочь избежать ошибки. Может быть, например, такая ситуация: прибор отметил критическую реакцию при вопросе о наркотиках. Испытуемый поясняет, что давным-давно, еще в армии, пару раз затянулся «косячком», но поначалу счел излишним об этом сообщать. Информация проверяется с помощью уточняющих вопросов, и прибор подтверждает: реакция ушла. Если бы испытуемый стал отпираться, то вполне мог бы быть «записан» в конченые наркоманы — масштабы лжи и ее характер полиграфолог с помощью детектора разглядеть не может. И вообще в ходе опроса может попутно всплыть немало «мусора» — грешков молодости сотрудника и «преданий старины глубокой», которые не имеют касательства к его нынешнему трудоустройству. Такое глубокое проникновение в частную жизнь – тоже аргумент тех, кто протестует против применения метода в частном бизнесе.
И вот, обычно на следующий день, на стол руководителя ложится заключение специалиста с подробным анализом реакций служащего по всем факторам риска, иногда еще и с его психологическим портретом.
Расследование ведет полиграф
Поговорить о проведении служебных расследований с помощью полиграфа мы решили с Александром Сошниковым. Психофизиологическими исследованиями он занимается уже почти двадцать лет, гражданским специалистом стал совсем недавно — чуть больше года назад, когда и открыл собственную компанию «Поликониус-Центр». Александр является разработчиком полиграфов (его детище – аппарат «Диана»), в 1998 принимал участие в разработке отечественных стандартов использования полиграфа, по сей день участвует в проведении исследований с использованием полиграфа в рамках различных уголовных дел.
— Часто полиграф бывает единственным способом решения проблем на фирме. Сотрудник, зная, что такого рода проверки идут на предприятии, тысячу раз подумает, прежде чем что-то совершить. Это очень увесистая «дубина» над головой у персонала, лучшая профилактика хищений и злоупотреблений.
— Александр Петрович, почему такое странное название компании – «Поликониус»
— Все очень просто. Расшифровывается как ПОЛИграф, КОнсультации, Научные Исследования, УСлуги.
— На какой экономический эффект может рассчитывать компания?
— Конечно, все зависит от рода деятельности. Но смотрите сами. Если говорить о финансовых махинациях, то по мелочи промышляют только клептоманы. От таких тоже, конечно, нужно «чиститься», но обычно недобросовестные сотрудники готовы идти на риск, если выгода регулярна и сопоставима хотя бы с размером их оклада. То есть если в компании отсутствует контроль за деятельностью сотрудников, то еще один фонд заработной платы у предприятия «уходит». Если речь идет о прямых хищениях, то искушение по настоящему велико, когда фигурирует сумма, близкая к размеру годового оклада и больше. Для предприятия это может вылиться в серьезные потери. Чтобы поставить барьер всему этому, вовсе не требуется частых и массовых проверок. Если на фирме работает 50-100 человек, то достаточно выборочно проверять на полиграфе 2-3 человека в месяц. В год это обойдется фирме в $ 2,5-4 тыс. Не очень высокая плата за повышение безопасности и устойчивости бизнеса.
Во многих западных странах сразу же закладывают определенный процент прибыли на работу с кадрами, в том числе и на полиграф. Понимают, что если перестать это делать, то через год-два прибыль начнет уменьшаться. И внешне будет не понятно, почему. Вроде бы, все нормально, никто впрямую в сейф не залез, деньги не украл. Сотрудники-то ведь всегда прекрасно понимают, как в компании можно заработать «теневым» способом.
— Какие кражи и хищения в бизнесе обычно приходится расследовать?
— По поводу пропажи $ 2-3 тыс. и меньше к нам почти не обращаются. Бывают, впрочем, есть и принципиальные предприниматели, которые говорят: «Готов заплатить за проверку больше, чем пропавшая сумма, лишь бы найти вора!» Но чаще речь идет о потерях в размере $ 10 – 50 тыс. и более.
В небольших компаниях кражи происходят обычно по одним и тем же причинам: есть деньги, лежащие в сейфе у начальника, ключ от сейфа вечно торчит в замке, а ключ от кабинета – условно говоря, висит на гвоздике, и все об этом знают. И еще есть уверенность руководителя: «у меня все честные, сам лично отбирал, доверяю как себе!». Но это только до первого раза. Я вообще считаю, что это провокация со стороны руководителя. Может, кто-то из его коллектива уже который год по ночам плохо спит: и взять не может, и в то же время очень хочется, раз все так легко… Я проводил сотни аналогичных расследований на фирмах. Девять из десяти случаев – как раз ситуация «ключ на гвоздике».
— Что можно рекомендовать предпринимателю при обнаружении факта кражи?
— Естественно, вначале всегда деньги пытаются найти сами: каждого сотрудника спросят «Не видели ли, вот тут, на второй полочке лежал такой серый конверт с такой-то надписью, в нем столько-то денег было?» Да еще каждый зайдет, посмотрит, где лежало… Потом, помучавшись несколько дней, а то и недель, руководитель обращается к нам. В итоге, получается так, что мы беремся за дело, когда все, кого можно подозревать, прекрасно осведомлены о деталях кражи. Выражаясь юридическим языком, все сотрудники обладают преступными знаниями. Это сильно снижает эффективность метода. Главный принцип для руководителя должен быть таков: при первоначальном, самостоятельном разбирательстве ни в коем случае не раскрывать точные детали и обстоятельства, при которых произошла кража. Пусть о них будет известно только преступнику и, естественно тому, кто обнаружил факт пропажи. И тогда по реакции, допустим, на слова «конверт» и «вторая полка», мы с помощью полиграфа выявим злоумышленника почти стопроцентно. Ведь для невиновных эти слова будут абсолютно нейтральными. Этот способ выявления лжи называется у нас «методикой скрываемой информации».
— Если о деталях всем уже стало известно, то детектор лжи — не помощник?
— Просто используется другая методика, которая заключается в прямых вопросах: вы брали эти деньги? выносили? держали в руках? прятали? Прямые вопросы комбинируются с контрольными. Есть специальные тесты и методические приемы, которые позволяют максимально повысить надежность исследования в таких случаях. Но результативность все равно чуть ниже – 95%. Тем не менее, в условиях, когда других способов докопаться до истины просто не существует в природе – это очень много.